Тема для написания макси.
Все желающие могут оставлять предложения в комментах анонимно/от виртов, по возможности будем собирать в посты.
Всем удачно упороться!
Зачем люди внизу веселятся? Зачем они живут? Со времён смерти учителя, эти мысли одолевали Такасуги Шинске каждый день, двадцать четыре часа в сутки. Иногда Такасуги выходил на корму своего корабля, печальным взглядом всматриваясь в сизую даль, и думал... Думал и думал, думал и думал... О НЕМ! О учителе. Он не помнил его предсмертной улыбки, на видел, как в его цветастых глазах расцветали цветы Кабуки. На глаз наворачивались слёзы, но это, конечно, был ветер. А верный Бансай лишь тихо сидел рядом, наигрывая тихую мелодию на сямисене. Смеркалось. Эдо уже можно было разглядеть невооружённым глазом с палубы корабля. Дым горчил на языке, и Чёрный зверь в душе Такасуги тоскливо подвывал мелодии струн.
— Я хочу уничтожить этот прогнивший мир, — голос Такасуги был полон печали, даже более печальной, нежели печаль тихо брынькающего сямисена.
— Шинске, мы почти на месте, — тихо сказал Бансай, прерывая игру на музыкальном инструменте. Такасуги лишь прищурил единственный глаз, вглядываясь в приближающийся мегаполис и красноречиво промолчал, медленно выпуская струю розового дыма — новый табак с планеты Длодлопио был редкостной дрянью, но именно его слащавый запах глушил невыносимые душевные терзания, тихий вой Зверя.
Огни Эдо были похожи на напившихся светлячков, которым стало лень летать и они застыли на местах. Даже светлячки в этом мире были ленивыми тварями, давно потерявшими свои клыки, подобно Гинтоки. Такой мир разочаровывал Такасуги. Не мог не разочаровывать.
«Когда-нибудь я стану Богом Нового Мира», — думал Шинске, выдыхая отвратительный дым, — «в нем не будет место для войн, для войн и дерьмового табака».
Сзади послышалась какая-то возня.
В темноте промелькнула черная грива шелковистых волос. На удивление знакомая грива — еще с тех времен, когда ОН было жив.
— Зура? — с лёгким недоумением спросил сам себя Такасуги. Кажется, табак с планеты Длодлопио имел свойства пробуждать галлюцинации. Возня набирала обороты.
— И не вздумай сделать какую-нибудь глупость. Пристрелю, — Матако пинком сопроводила неизвестного на палубу, — Шинске-сама, я заметила его в грузовом отсеке, он прятался между ящиков с грузами.
Неизвестным был аманто невысокого роста и крепкого сложения, он был явно в возврасте — частично полысевший и в очках.
— Кто вы? — властно поинтересовался Такасуги, выдыхая струйку дыма.
— Отец психоанализа, — ответил с достоинством пойманный Матако.
Такасуги едва заметно тряхнул головой — действительно, это было всего лишь временное помутнение рассудка.
— И что отец психоанализа забыл на нашем корабле? — холодно осведомился Бансай, поправляя очки.
Тот нервно улыбнулся, а потом заговорил с интонациями истинного фанатика своего дела:
— Знаете, у вас в команде есть очень интересный экземпляр для моих психоанализов.
— Отец психоанализа? Ну расскажи нам о нем, и, может быть, ты останешься в живых.
— Начни с того, что это такое вообще, — встрял в разговор появившийся из тени Хенпейнта.
— Не перебивайте Шинске-сама, сенпай, — зашипела Матако.
— Но, начнем с того, что моя теория слишком сложна, чтобы ее можно было вот так в кратце рассказать за несколько минут, но. Но, я попробую объяснить вам хотя бы общие положения. Что бы люди не думали, но больше всего на их поступки влияет бессоназнательное, хотя они и не отдают себе в этом отчет. Ведь трубка, которую вы курите, не только трубка, но еще и символ. Причины многих поступков стоит искать в детстве. Обиды, травмы, все это влияет на нас намного сильнее, чем кажется на первый взгляд.
— Хотя... — тут же поправился Фрейд, глядя как Матако вертит в руках пистолеты, — иногда трубка — это просто трубка. Я и сам люблю покурить, правда, больше сигары. Тем не менее, поступки людей стоит анализировать с разных точек зрения. Вы когда-нибудь слышали о сублимации?
— Субли... Что? — флегматично переспросил Бансай.
— Сублимация. Не знаете?
Молчание, воцарившее на палубе, было ему ответом.
— Сублимация — защитный механизм психики, представляющий собой снятие внутреннего напряжения с помощью перенаправления энергии на достижение социально приемлемых целей, творчество, — неловко пояснил он.
— Шинске-сама, можно я его все-таки пристрелю?
— Не вздумай, женщина. Я бы очень хотел побеседовать с сим ученым мужем. Шинске-сама, если позволите, то я бы хотел оставить его на корабле, на какое-то время, — Хенпейнта посмотрел на Такасуги, — под мою ответственность, конечно же.
Шинске окинул Фрейда и Такечи тяжёлым взглядом, взвесил все "за" и "против" и, наконец, вынес вердикт:
— Оставляем.
Все желающие могут оставлять предложения в комментах анонимно/от виртов, по возможности будем собирать в посты.
Всем удачно упороться!
Глава 1 или Отец Психоанализа спешит на помощь
Глава 1 или Отец Психоанализа спешит на помощь
Зачем люди внизу веселятся? Зачем они живут? Со времён смерти учителя, эти мысли одолевали Такасуги Шинске каждый день, двадцать четыре часа в сутки. Иногда Такасуги выходил на корму своего корабля, печальным взглядом всматриваясь в сизую даль, и думал... Думал и думал, думал и думал... О НЕМ! О учителе. Он не помнил его предсмертной улыбки, на видел, как в его цветастых глазах расцветали цветы Кабуки. На глаз наворачивались слёзы, но это, конечно, был ветер. А верный Бансай лишь тихо сидел рядом, наигрывая тихую мелодию на сямисене. Смеркалось. Эдо уже можно было разглядеть невооружённым глазом с палубы корабля. Дым горчил на языке, и Чёрный зверь в душе Такасуги тоскливо подвывал мелодии струн.
— Я хочу уничтожить этот прогнивший мир, — голос Такасуги был полон печали, даже более печальной, нежели печаль тихо брынькающего сямисена.
— Шинске, мы почти на месте, — тихо сказал Бансай, прерывая игру на музыкальном инструменте. Такасуги лишь прищурил единственный глаз, вглядываясь в приближающийся мегаполис и красноречиво промолчал, медленно выпуская струю розового дыма — новый табак с планеты Длодлопио был редкостной дрянью, но именно его слащавый запах глушил невыносимые душевные терзания, тихий вой Зверя.
Огни Эдо были похожи на напившихся светлячков, которым стало лень летать и они застыли на местах. Даже светлячки в этом мире были ленивыми тварями, давно потерявшими свои клыки, подобно Гинтоки. Такой мир разочаровывал Такасуги. Не мог не разочаровывать.
«Когда-нибудь я стану Богом Нового Мира», — думал Шинске, выдыхая отвратительный дым, — «в нем не будет место для войн, для войн и дерьмового табака».
Сзади послышалась какая-то возня.
В темноте промелькнула черная грива шелковистых волос. На удивление знакомая грива — еще с тех времен, когда ОН было жив.
— Зура? — с лёгким недоумением спросил сам себя Такасуги. Кажется, табак с планеты Длодлопио имел свойства пробуждать галлюцинации. Возня набирала обороты.
— И не вздумай сделать какую-нибудь глупость. Пристрелю, — Матако пинком сопроводила неизвестного на палубу, — Шинске-сама, я заметила его в грузовом отсеке, он прятался между ящиков с грузами.
Неизвестным был аманто невысокого роста и крепкого сложения, он был явно в возврасте — частично полысевший и в очках.
— Кто вы? — властно поинтересовался Такасуги, выдыхая струйку дыма.
— Отец психоанализа, — ответил с достоинством пойманный Матако.
Такасуги едва заметно тряхнул головой — действительно, это было всего лишь временное помутнение рассудка.
— И что отец психоанализа забыл на нашем корабле? — холодно осведомился Бансай, поправляя очки.
Тот нервно улыбнулся, а потом заговорил с интонациями истинного фанатика своего дела:
— Знаете, у вас в команде есть очень интересный экземпляр для моих психоанализов.
— Отец психоанализа? Ну расскажи нам о нем, и, может быть, ты останешься в живых.
— Начни с того, что это такое вообще, — встрял в разговор появившийся из тени Хенпейнта.
— Не перебивайте Шинске-сама, сенпай, — зашипела Матако.
— Но, начнем с того, что моя теория слишком сложна, чтобы ее можно было вот так в кратце рассказать за несколько минут, но. Но, я попробую объяснить вам хотя бы общие положения. Что бы люди не думали, но больше всего на их поступки влияет бессоназнательное, хотя они и не отдают себе в этом отчет. Ведь трубка, которую вы курите, не только трубка, но еще и символ. Причины многих поступков стоит искать в детстве. Обиды, травмы, все это влияет на нас намного сильнее, чем кажется на первый взгляд.
— Хотя... — тут же поправился Фрейд, глядя как Матако вертит в руках пистолеты, — иногда трубка — это просто трубка. Я и сам люблю покурить, правда, больше сигары. Тем не менее, поступки людей стоит анализировать с разных точек зрения. Вы когда-нибудь слышали о сублимации?
— Субли... Что? — флегматично переспросил Бансай.
— Сублимация. Не знаете?
Молчание, воцарившее на палубе, было ему ответом.
— Сублимация — защитный механизм психики, представляющий собой снятие внутреннего напряжения с помощью перенаправления энергии на достижение социально приемлемых целей, творчество, — неловко пояснил он.
— Шинске-сама, можно я его все-таки пристрелю?
— Не вздумай, женщина. Я бы очень хотел побеседовать с сим ученым мужем. Шинске-сама, если позволите, то я бы хотел оставить его на корабле, на какое-то время, — Хенпейнта посмотрел на Такасуги, — под мою ответственность, конечно же.
Шинске окинул Фрейда и Такечи тяжёлым взглядом, взвесил все "за" и "против" и, наконец, вынес вердикт:
— Оставляем.
Глава 2 или цветение цветка Кабуки-чо также прекрасно, как Такасуги в цветастом кимоно, что подобно цветению цветка Кабуки-чо на мартовском фестивале!
Глава 2 или цветение цветка Кабуки-чо также прекрасно, как Такасуги в цветастом кимоно, что подобно цветению цветка Кабуки-чо на мартовском фестивале!
Такасуги сидел и курил трубку. Ханпейта с Фрейдом мерно бубнили в углу. Бансай бренчал. Матако чистила пистолеты. Зыбкая идиллия, которая не могла длиться вечно. Кихейтай решил подождать до утра, прежде чем высаживаться на берег. Ожидание томило всех, без исключения, членов экипажа, кроме, разве что, Фрейда.
— Несколько лет тому назад психоаналитические наблюдения заставили меня предположить, что постоянное совпадение трех черт характера: порядочности, бережливости и своенравия указывают на усиление анально-эротических компонентов в сексуальной конституции таких лиц, — устав от гнетущей тишины, попытался разрядить обстановку Фрейд, но тут же схлопотал сямисеном по голове от мрачного Бансая.
— Ну вот, ещё один семпай извращенец на мою голову, — закатив глаза, прорычала Матако. Такасуги от комментариев воздержался, но по его нервному оскалу и раздражённому взгляду можно было догадаться, что он готов скорее посвятить свою жизнь лингвистическому исследованию о правильном ударении в слове "Длодлопио", чем выслушивать дебаты вылезшего из грузового отсека отца психоанализа.
Хенпейнта же тем временем достал небольшой блокнот и что-то туда начал корябать.
— Отец психоанализа, а что вы думаете о феминизме? — как бы вскользь бросил он.
— Несомненно, феминизм - вещь несомненно важная, но почему вы задаёте этот вопрос, Хенпейта-сан? Вопрос не может быть брошен вскользь, просто так, это непременно означает...
— Это непременно означает, что уже рассвело. Шинске-сама, пора высаживаться на берег, — грубо оборвала его Матако.
Фрейд шумно выдохнул, но ничего не сказал. «Может быть на самой Земле я найду образцы для моего эксперимента получше, уж больно с этими тяжело иметь дело». Тем временем команда Такасуги готовилась к началу операции.
Нежно-розовый закат озарял утренний Эдо, и Такасуги, готовившийся сойти на твёрдую землю с наслаждением вдыхал свежий утренний воздух. Хотя свежим воздух в мегаполисе можно было назвать только с большой натяжкой, после паршивого дыма Длодлопио, он казался чище альпийского.
— Бансай, вы выяснили его местоположение? — полуприкрыв глаз, спросил Такасуги.
— Да, Кацура Котаро, по нашим сведениям, находится в Кабуки-чо, — кивнул Каваками.
— Кабуки-чо, — протяжно проговорил Такасуги, будто пробуя слово на вкус. — Я слышал, что Кабуки-чо — опасное место, обиталище диких зверей. Демонов.
— Это место вам как раз подходит, Шинске-сама!
Шинске лишь пожал плечами и достал трубку.
Яркое солнце сияло над Кабуки-чо, помогая его цветам расцвести на радость Хедоро. В воздухе стоял терпкий запах цветов и Шинске в цветастом кимоно почти расцветал от такой прекрасной погоды. Ну, или от дыма с планеты Длодлопио.
Кабуки жил!
Это место, именно в этот момент, сложно было назвать чем-то ужасным, ведь оно совершенно не соответствовало всем тем байкам и сплетням, слышимых ранее. Такой же город, как и тысячи других, такие же девушки в разноцветных юкатах, такая же бегающая малышня. Такасуги даже где-то в глубине души почувствовал разочарование — совсем не такой мирной картинки он ожидал от самого беспокойного квартала столицы.
— Ну и где он? — скосив глаз на Бансая, спросил Такасуги.
— По нашим источникам, он находится в офисе частной компании "Йородзуя Гин-тяна", — не дав Каваками открыть рот, отрапортовал Такечи. Имя показалось Шинске смутно знакомым, но он решил не заострять внимание на мелочях, это за него всегда успеет сделать новый член команды Зигмунд Фрейд, неизвестно зачем, увязавшийся вместе с четвёркой террористов.
Солнце уже стояло высоко. А Такасуги всё не спешил открывать сёдзи. Из помещения слышались крики и вопли, а так же раскатистый собачий лай.
— Гин-чана, говорите? — прошептал он про себя.
— Ладно, Зура должен быть тут, так что название роли не играет, — продолжил свой внутренний монолог Такасуги. Послышался грохот, и Шинске отпрянул в сторону. Как оказалось, во время - с криком "Я не Зура, Я Кацура!", Кацура Котаро проломил спиной сёдзи и вылетел на многолюдную улицу Кабуки-чо.
— За ним! — с азартом воскликнула Матако, бросаясь следом. Следом побежал Бансай.
— Бансай... — попытался было окликнуть товарища Такасуги, но был сбит с ног, кинувшимися следом Такечи и Фрейдом. Прерывая эту несложную игру слов, раздражённый и злой, аки обитатель дежурки после Бличевброса, Шинске отправился следом, поправляя цветастое кимоно, с цветами, подобно расцветающему каждый мартовский фестиваль, цветку Кабуки-чо...
Глава 3 или что бы ни было написано в этой главе, Гура/Зурако всё равно всегда будет жить в наших сердцах!
Глава 3 или что бы ни было написано в этой главе, Гура/Зурако всё равно всегда будет жить в наших сердцах!
Такасуги Шинске уже несколько лет подряд вёл спокойный и размеренный образ жизни террориста-курильщика. Он курил, отдавал приказы, бренчал на сямисене, изредка ходил на фестивали и иногда разминался в спарринге с Бансаем. Но бегать ему не приходилось со времён войны. Однако, именно сегодня, Шинске осознал, что зря так сильно пренебрегал физическими упражнениями. Кацура бежал резво, постоянно сворачивая в неприметные переулки и, казалось, нисколько не изматывался. Конечно, можно было переложить погоню на четвёрку подчинённых, но, когда боковым зрением бегущий Такасуги заметил сидящего на земле Бансая, с ничего не выражающим лицом, играющего на сямисене и Фрейда с Такечи, бурно обсуждавших что-то, он понял, что Кацуру надо ловить самому и только самому, поскольку Матако, единственная из подчинённых, кто ещё бежал, была на каблуках и далеко позади него.
Чертыхнувшись, Такасуги устремился вслед за Кацурой. Толпа зевак сильно сбавляла скорость продвижения вперед, что, почему-то, никак не отразилось на Кацуре, но Шинске жизнь к такому не готовила. "Генералы не бегают", — мелькнула спонтанная мысль, — "потому что в военное время это вызывает панику, а в мирное — смех." Но раз уж начал бежать вперед, то беги и ни за что не останавливайся. По крайней мере в сёненах учат именно так. А остановиться и оглянуться иногда не мешало бы. Ведь может быть тогда Шинске бы заметил огромную белую собаку много раньше, чем она на полной скорости втоптала бы его в дорожную пыль.
Проклиная всех и вся, Шинске поднялся, отряхивая цветастое кимоно и продолжил бег. Перед глазами уже мелькали разноцветные круги а выдохи с хрипами вырывались изо рта.
— Или купить машину, или бросить курить - вот что мне нужно, — со злостью подумал Такасуги и из последних сил продолжил погоню за Кацурой.
— Шинске-сама, — задыхаясь, прокричала догоняющая Матако, — вы в порядке?
Такасуги с изумлением обернулся. "Интересно, как она меня нагнала на таких каблуках". Ответ был поражающим в своей простоте — Матако бежала босиком, держа сапоги в руках.
— А где... остальные?
— Они всё ещё ведут дебаты о феминизме, — Кидзима недовольно фыркнула. — Шинске-сама, вы выглядите каким-то помятым. С вами всё в порядке?
Во взгляде подчинённой явно горело желание расправиться со всяким, кто осмелился вывалять её лидера в пыли, но от мысли, что дальше ему придётся бежать опять одному, Такасуги чуть не взвыл и только мотнул головой, с трудом передвигая налившиеся свинцовой тяжестью ноги.
Когда, после ещё получаса беготни, Такасуги увидел перед собой Кацуру, стоящего в тупике, он был готов забить на имидж и начать радостно прыгать на месте. Но кросс по городу давал о себе знать, Шинске даже не мог отдышаться, чтобы сказать что-нибудь пафосное.
— Такасуги... — неожиданно раздался тихий голос лидера Джои. — Я... Я хочу уничтожить этот прогнивший мир.
Такасуги поперхнулся. Помимо того, что фраза была явно сплагиачена, слышать подобное от Зуры было слишком непривычно.
— Такасуги! — Котаро развернулся и теперь Шинске мог увидеть стоящие в карих глазах бывшего товарища, слёзы. — Такасуги, понимаешь ли ты всю силу моей скорби?
Лидер Кихейтая только захлопал глазом, пытаясь оценить ситуацию. Тем временем, Кацура подошёл ближе и ухватил Шинске за плечи.
— Ты понимаешь, какого мне? Как я себя чувствовал, когда узнал, что пейринг Гура/Зурако популярнее Кацура/Кагура? Я - истинный благородный самурай, но меня всё равно предпочитают в облике девушки! Более того, в этой вариации мы даже не можем называться командой!
Такасуги замялся, а бывший товарищ продолжал изливать свои беды.
— И вообще, это же просто аморально! Это также аморально, как писать яойные фанфики с Шоё-сенсеем и детишками!
Шинске вздохнул и хотел было прервать этот поток нытья, но его прервал голос. Голос принадлежал белой утке-аманто, неожиданно выскочившей из-за угла.
— В этих фанфиках нет ничего аморального, Кацура-сан.
Голос показался Такасуги смутно знакомым, и, почему-то, навевал воспоминания о расцветающих цветках, но он решил не придавать этому значения.
Кацура медленно повернулся в сторону говорившей:
— Э..Элизабет? — еле слышно выдохнул оторопевший лидер Джои, — ты.. ты можешь говорить?! без таблички?!
"Клин вышибается клином," — отметил про себя Шинске, — "но в любом случае нет более подходящего случая для объединения с Кацурой. Тендошу не ждет."
"Что? Говорить? Вам показалось, Кацура-сан", — прочитал Такасуги на невесть откуда взявшейся в руках утки табличке.
— Но я же.. только что...
"У вас слуховые галлюцинации, развившиеся на фоне нервного напряжения."
— Но.. Шинске, ты же тоже это слышал?
"Сейчас или никогда".
— Лучше послушай, что я тебе скажу. Зура, ты должен присоединиться ко мне, и тогда мы вместе разнесем это гнездо порока по строчке! Они пишут свои мерзкие тексты именно там! В Тендошу! Чертово сборище слэшеров.
"Тендошу? А не фикбук ли?" — но Такасуги уже держал Кацуру за руки, сжимая его ладони своими и развернув его к себе таким образом, чтобы лидер Джои не видел таблички с правдой.
— Мы должны прекратить это безумие! Скажем нет фикам Гура/Зурако! Скажем нет всему этому безумия и низвергнем его в бездну космоса!1
Подбежавшие, наконец-то, Бансай, Матако и Хепнейнта с Фрейдом молча созерцали открывшуюся им картину. Бансай боролся с желанием достать сямисен, чтобы создать нужную атмосферу очень важного момента. Хенпейнта тихо перешептывались с Фрейдом, но до слуха Такасуги доносились лишь отдельные слова: "латентный", "подавляемые", "сублимация", "паранойя". Шинске сдержался от того, чтобы сплюнуть и потребовать объяснений, какого черта они вообще творят, но вместо этого лишь внимательно посмотрел на Зуру.
— Что скажешь?
Кацура кашлянул, должно быть раздумывая над предложением.
"Кацура-сан, это ваш шанс избавится от Гура/Зурако навеки!" — встряла утка с табличкой. Прищурив глаз, Шинске заметил накарябаную мелким шрифтом приписку "В конце-концов, фики про Шоё заслужили куда большей популярности", но решил списать это на глюки после длительной пробежки.
— Ну что ж... — Кацура тяжело вздохнул. — У меня нету выбора. Я согласен.
@темы: Такасуги, дежурка опять упоролась, дежурка упарывается прямо сейчас, Гура/Зурако, ВВВТ, Десять макси гинтамофандома, Председатель Мао
-
-
18.04.2013 в 20:07-
-
18.04.2013 в 20:10-
-
18.04.2013 в 20:17Гинтамоанон с дивана с котиком
-
-
19.04.2013 в 21:08— Атака на дворец Сёгуна должна быть молниеносной. Малой кровью и на чужой территории, — пафосно вещал Такечи, тыкая пальцем на исписанные листы, где был начерчен краткий план нападения, которое должно было состояться через три дня. Фрейд стоял рядом и важно кивал, вселяя уверенность в единственного слушателя. Сам Такасуги невидящим взглядом скользил по серым стенам и думал, как всегда, о Нём.